[indent] Три часа ночи. Грязная подворотня Дара Ондры с натянутыми между стенами флажками к Новому Году покрылась тонким слоем первого снега и больше походила на сцену, чем на место убийства. Не хватало только лампы наверху, чтобы осветить её мистическим волшебным светом. После поездки в Анченце Вирра часто стал замечать, насколько удачны некоторые закутки: хоть сейчас зови сюда народ, актёров и играй чёрную комедию.
[indent] Ведь это настолько чудовищно-иронично: восьмилетний мальчик Оувен умер в ритлинсдаг: «День детей». Всё, как Родитель любил. Теперь это тельце в тулупе не по размеру мирно и беззащитно лежало в снегу, вытаращив огромные оголённые глазные яблоки в небо. Кто-то взял ланцет и аккуратно, с хирургической точностью, снял кожу с лица Оувена. Мало того, что такая ювелирная работа — само по себе испытание, так ещё мёртвые ткани на холоде дубели очень быстро. Кто бы это ни сделал, он настоящий профи.
[indent] Немудрено: это уже четвёртая жертва. Первым был какой-то нищий в Копперлейне. Второй — писарь из «Зала сокрытых тайн», перебравшая веществ и оказавшаяся в заброшенном храме Воэдики в неудачное время. Третьим — богатый работник Вайлианской Торговой компании возвращавшийся в Заветный Холм из борделя. И, вот, Оувен. Стоит ли сказать, что все эти жители даже ни разу не глотнули одного воздуха? Кошельки были на месте. Маньяка не интересовали и сами тела, лишь лица.
[indent] Родители по всему городу расклеили пергаменты с информацией о пропавшем ребёнке. О нём второй день кричали глашатаи, умоляя мальчика вернуться домой. Он, кажется, действительно решил сбежать, потому что в недостроенном снежном форте лежала сумка с одеждой, игрушками, картой местности, а в кошеле оказалось где-то двадцать пандов. А ещё несколько говяжьих костей — упоминалось, что он очень любит собак. Вирра сам иногда на три-четыре дня пропадал из храма, выживая воровством и ночуя в сарае возле кузни. С какого-то момента его даже перестали искать. Однако, у Оувена были настоящие родители и настоящий дом. Каждый день его ждала чашка сытной, горячей похлёбки, тёплая постель, сказка и поцелуй в лоб на ночь. Какой идиот мог сбежать из собственного дома, когда там так хорошо?
[indent] — Так тебе и надо, postenago! — прошептал Вирра.
[indent] И всё же в этой смерти было нечто ужасное. Особенно, для Бухты и Дара Ондры в частности, где каждое утро вылавливали «буйков». Их уже даже не считали и не хоронили — просто сваливали в одну яму и сжигали по мере наполнения. Оувен же каким-то чудом умудрился родиться здоровым, но, вот он: лежал вместе со своими мечтами о долгой, вольной жизни с узкой фиолетовой полосой на шее от ремня или чего-то подобного. Плотный снегопад медленно накрывал его погребальным покровом. Может быть, Родитель ещё пошлёт матери Оувена здорового ребёнка? Она не заслуживала того, что с ней случилось, в конце-концов. Ни одна мать не заслуживала, покуда не швыряла новорожденного сына в канаву.
[indent] Вирра склонился над тельцем. Ручки у Оувена уже не гнулись, так что пришлось просто положить ему ключ на грудь и вложить панд в рот — чтобы было чем заплатить привратнику. Поскольку век на лице тоже не было, Вирра накрыл лицо шарфом и понадеялся, что Родитель примет это дитя и без венка из колокольчиков. Он закрыл глаза, и писание так легко отскакивало от губ, словно прошло не три года с последнего раза, когда возникала необходимость читать молитву.
[indent] Вот так: пусть Оувен заслужит жизнь получше. Быть может, хотя бы Новый год и особое положение Дирвуда заставят Родителя обратить внимание на просьбу...хотя когда ему вообще было дело до проблем смертных букашек?