В целом, Айла относится к богам не столько с почтением, сколько с суеверной опаской, из которой, в свою очередь, проистекает практичная жилка. Проходя мимо святых мест, она всегда держится осторожно, а если алтарь какой подвернётся, то положит на него если и не пару медяков, то хоть что-нибудь съестное уж точно. Мол, "будем друзьями, да?" Даже когда разговор заходит о трижды клятом дирвудцами Эотасе, Айла только неловко молчит - пусть и не чурается подпевать "народному творчеству" с его участием.
Впрочем, есть несколько богов, к которым орланка испытывает какую-никакую духовную симпатию:
[indent]Галавэйн - его учение видится Айле самым трезвым взглядом на мир. Есть охотники и есть добыча. Есть победители и есть те, по кому они пройдут. Жизнь несправедлива, да, но иначе быть попросту не может. Жизнь - это борьба, и, в конечном итоге, каждый сам за себя. С самого детства Айла благодарит Галавэйна за это откровение - и живёт по нему по сей день.
[indent]Магран - трудно не уверовать, когда на каждом углу встречаешься с её фигурой, а твоя совесть не то что бы чиста. Айла воспринимает богиню революции во многом через призму своей веры в Галавэйна: жизнь - это борьба, и цель тут, вне всяких сомнений, оправдывает средства. В Магран авантюристка видит и покровителя своего ремесла, и символ дирвудского единства, и просто крепкую, поддерживающую руку - всякий раз, как Айла спускает курок.
[indent]Ваэль - сама орланка ни сном ни духом о "дорогах без длины" и всей этой дребедени, но бог загадок близок ей через своих последователей. Для неё Ваэль - это писари из Копперлейна, весёлые, начитанные, остроумные, всегда готовые составить компанию и помочь советом - причём не прямым и надменным, но таким, что помогает самостоятельно понять решение проблемы. Именно к Ваэлю Айла обращается в самые трудные моменты жизни.

[indent]История семьи Иумали берёт своё начало ещё от Войны Расколотых Камней - фамилия отсылает к давно исчезнувшему селению, на тлеющих останках которого в своё время встало войско лорда Доменела. Молодой лорд наслаждался утренним бокалом тёплого бренди и учёной беседой со своим лейтенантом, когда их стан подвергся нападению гланфатанского передового отряда. Эффект неожиданности, на который ставили налётчики, развернулся против них самих: лазутчик пробрался прямиком в командирскую палатку, где, как потом лейтенант будет рассказывать своим собутыльникам и детям, "лорд Доменел разделался с ним одной левой - ногой и рукой." Когда их лидера, кричащего и вырывающегося, буквально вынесли на высоко поднятых руках на середину лагеря, гланфатанцам не осталось ничего, кроме как сдаться. При описи потерь, занявшей не более трёх строчек, лорд Доменел настоял внести "две меры бренди (соннред, 2614-го года)" - и пребывал в таком хорошем расположении духа от своей шутки, что помиловал всех пленных.
[indent]Эта история, как и связанный с ней позор, продержалась лишь несколько поколений, прежде чем дирвудский фольклор разорвал её на части, подставляя всё больше новых участников и деталей, пока от старых ни осталось и следа: сперва опустили сожжённую деревню, затем рабов, а с Войной Непокорности убрали и имя Доменела. Иумали же, униженному, но не сломленному, удалось передать сквозь века то, что было для него действительно важно: гланфатанский дух и непоколебимую твёрдость, с которой каждый его потомок втолковывал своим детям важность их наследия, даже когда поколения неволи истёрли орланскую гордость в прах.
[indent]В Шинне, матери Айлы, от той гордости не сохранилось ни крупинки: немногословная, строгая и сообразительная, за десять лет своей службы экономкой в загородной усадьбе Доменелов она ни разу не дала хозяевам повода усомниться в своей верности или прилежности. На Айлу и взыгравшую в ней кровь предков у матери едва хватало времени: лишь по вечерам или хмурыми зимними днями удавалось усадить дитё за занятия письмом и арифметикой, а сказания об Эйр Гланфате, хранимые в их семье поколениями, так и вовсе были сведены к сказкам перед сном. Куда обыденнее для Шинне было задавать дочери взбучку, когда кто-нибудь из прислуги приволакивал маленькую орланку за ухо, а следом неизменно семенило их рыдающее, оцарапанное чадо. Но дворянская усадьба - это мир внутри мира, и Айла не солгала бы, если б сказала, что её воспитал Дирвуд. Девочка впитывала всё как губка, вращаясь в водовороте манерных аристократов, беспринципных наёмников, хитрых торговцев и упрямых слуг. Сквозь эту бурю цинизма и контрастов, в которой её сородичам неизменно отводилось место на дне, Айле светил только один маяк.
[indent]Михава Мио был состоятельным оружейником из Рауатай - и одним из многочисленных торговых партнёров Доменелов, какие имели честь гостить в их поместье в хорошие сезоны и наслаждаться азартом дирвудской охоты. В его редкие, но продолжительные визиты, Айла посвящала всё возможное время тому, чтобы быть рядом с отцом: когда он говорил с лордом Доменелом, когда он проверял ружья перед охотой, когда он пытался задремать в кресле с книгой в руках. Он прививал ей любовь к рокоту аркебузы, а она хвасталась ему талантами, которые себе выдумала. Он раскрывал секреты военной дисциплины, а она шептала ему о криках из подвала. Он ворчал о погоде и нравах, а она пересказывала истории матери о штормах Эйр Гланфата. Он выезжал в поле вместе с лордом, с ружьём наперевес, и уши его торчали высоко в небо. Хотя Мио никак нельзя было назвать примерным семьянином, в сознании Айлы он навсегда остался идеалом того, чего может добиться орлан, если будет правильно мыслить и правильно себя держать.
[indent]Детство Айлы закончилось с одним громогласным выстрелом, когда орланка - по обыкновению, поздним вечером - упражнялась за воротами имения с отцовской аркебузой. Ловкому беглецу и в голову не могло прийти, что кто-то из преследователей сумеет попасть по нему в таких потёмках - и хотя угодивший в немилость лорда проныра отделался лишь пробитым бедром, погоня окончилась, даже не начавшись. То был первый и единственный раз, когда Доменел остановил уже занесённую для оплеухи руку Шинне. Ухмылка на залитом светом масляной лампы лице надолго запомнилась Айле: она сулила лучшую жизнь, чем та, какую влачили былые Иумали.
[indent]Той же осенью Доменелы забрали юную орланку в своё столичное имение в Брэкенбури. Мир за пределами усадьбы ударил в лицо новыми образами и запахами - и далеко не самыми приятными. Шёл 2810-й год. Баллады о боевом героизме, что в удалённом от границы маноре подавали к столу вместе с десертом, обернулись пропитыми ветеранами, ватагами сирот на улицах и мрачными фигурами, день и ночь сновавшими через двери большого здания вниз по улице. Очень скоро Айла научилась тому, что, покуда течёт эль, текут и деньги; что сироты далеко не так одиноки, как кажутся; что от мрачных фигур зависит будущее этой страны; и что трудные времена создают сильных людей. В сравнении с тяготами новой жизни, усадебные заботы и холодные родители теперь виделись просто цветочками. В мороз и в ливень выстирывая пожитки половины особняка от крови, выщипывая свинец из бригантины дворецкого или до боли в лёгких удирая по улицам от преследования, Иумали всякий раз казалось, что хуже уже не будет. Потом пришли вести о первой жертве Спасения. Потом беженцы хлынули в город рекой.
[indent]Поговаривают, будто в преступность ударяются только ленивые и бестолковые, но Айла, услышав такое заявление, только отплевалась бы. В уличном ремесле мастеров не было - каждый учился на ошибках, своих и окружающих, но кто не совершал ошибок, тот навсегда оставался в подмастерьях. Подставившись в ходе одного крайне неудачного дела, весь 2818-й год орланка прокуковала в темнице, выбравшись лишь благодаря по-детски невинной внешности и умелой лжи: подельнику Доменелов удалось без лишних проблем внести "залог" за "бедную сиротку, которой и лет десяти нет". Пройдя боевое крещение, больше Айле не приходилось спать на полу в вестибюле или отстирывать кровь с чужих рубашек.

[indent]Чем больше страна погружалась в хаос, тем больше разрасталось влияние Доменелов. "Невидимая рука рынка" наводила порядок там, где не справлялся закон, и направляла народ там, где Дюжины и прочие самоуправцы чинили лишь проблемы. Иумали, уже неоднократно доказавшая свою надёжность и пронырливость, стала для верхушки Дома глазами и ушами, и куда бы она ни направилась - в том числе и за пределы Бухты Непокорности - там "рука" совершала очередной свой взмах. 2823-й год запустил череду событий, полную как потерь, так и приобретений для Дома Доменелов - и для Айлы лично. Обведя вокруг пальца главу местного отделения Вайлианской Торговой Компании, Айле удалось вывести его поставщиков на чистую воду: Доменелы сохранили за собой монополию на семена горькой тыквы в Бухте, а авантюристка обзавелась отличным пистолетом. Но не столь осмотрительным было решение Иумали помочь шатавшемуся вдоль канала безумцу, чьи галлюцинации оказались куда более реальными, чем орланке бы того хотелось - и втянули её в пренеприятнейшую историю с некромантом, анимансером и вихтом в сундуке последнего. И пускай смерть анимансера выглядела чистой случайностью, а некромант сдержал своё слово, говорящий амулет Айла вернула с дозой крепких ругательств, смягчившись лишь тогда, когда оторопелый старик откупился от неё изящной гланфатанской дубинкой.
[indent]Когда обстановка в городе накалилась до предела, Иумали присоединилась к делегации Доменелов на слушаниях по анимансии - отчасти из-за её посредничества между семьёй и Лечебницей, но в большей степени для обеспечения безопасности Дирлы. Это оказалось весьма дальновидным решением. В последовавшем хаосе, пока юстициары Горна теснили бунтовщиков, а невинные граждане бежали из города или запирались в своих домах, поверенные Доменелов, Айла в их числе, старались выжать максимум из этого короткого момента гражданской свободы: они обрубали старые концы, заделывали прорехи в семейном бизнесе и заводили новые знакомства, польза которых прояснится позже, вместе с задымлённым городским небом. Хотя со временем на улицы Бухты Непокорности вернулся привычный порядок, символом которого служили сверкающие доспехи Рыцарей Горна, Дом Доменелов стал безоговорочным царём теневого мира. Оставалось сосчитать потери.
[indent]По возвращении орланки домой из разведки в повторно обезглавленной Позолоченной Долине, Абрекан поставил Иумали бутылку 12-летнего соннредского бренди - и пребывал в таком хорошем расположении духа от своей шутки, что простил ей треснувшую от удара ноги половицу. Странное ощущение, сопутствовавшее этому инциденту, некоторое время занимало голову Айлы, вместе с манящими снами о старом, дремучем лесу у переправы, но орланка быстро откинула это, как старалась делать с любой некомфортной мыслью. Она знала одно: трудные времена создают сильных людей, а сильные люди создают хорошие времена.

1. Удобный темп игры:
Неоднородный, но редко отписываю чаще, чем два раза в неделю. К соигрокам жёстких требований не имею.

2. Предпочтения по сюжету:
Бандитская жиза в Дирвуде, воровство в законе и вот это всё. Восстановление Данрид Роу при поддержке надёжной и направляющей руки Доменелов. Продвижение анимансии и гражданских свобод назло всем Ключам и Горнам. Попытки Дома предъявить права на долю в Арсенале Дургана, поскольку Аркенстон Сердце Белого Перехода у нас. Гланфатанские приключения во время отпуска.
Вообще, персонажа можно втянуть в любое кассероле в Дирвуде, покуда она могла там мимопроходить, а иногда и без этого условия.

3. Связь с вами:

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.